Ключевые моменты статьи:
- Временное соглашение о сокращении добычи в нынешних условиях не обязательно отвечает интересам всех участников мировой нефтяной отрасли
- Это потенциальное соглашение не решит огромных проблем избыточных мощностей, которые будут усиливаться на рынке
- Нефтяная война усилится в ближайшие месяцы из-за структурной неоднородности игроков.
- По всем этим причинам коалиция ОПЕК++ не может поддерживать себя в долгосрочной перспективе, и ее влияние на цены будет evanescent.
Широко распространены слухи о предстоящем заключении «соглашения ОПЕК++» о сокращении добычи нефти с участием стран ОПЕК во главе с Саудовской Аравией, Россией и американскими производителями сланцевой нефти, пресс-секретарем которых стала комиссия по железным дорогам Техаса (RRC). Такое соглашение будет основываться не на стратегических соображениях, связанных с регулированием поставок в среднесрочной и долгосрочной перспективе, в отличие от 2016 года между ОПЕК и Россией, а на тактических целях, поскольку речь идет главным образом о сохранении производственных мощностей, которые в отсутствие такого соглашения должны быть заморожены, что предвещает технические осложнения в цепочке и непомерно высокие эксплуатационные и финансовые издержки для некоторых операторов.
Помимо временного сближения интересов, существуют структурные различия между действующими лицами этого “Дома нефтяных карт” глобальных размеров (ОПЕК-Саудовская Аравия, Россия/Норвегия и Соединенные Штаты/Канада). Важно понимать эти различия, чтобы проанализировать стратегии всех этих игроков и карты в их распоряжении.
Первым фундаментальным аспектом является степень государственного вмешательства и принуждения к нефтяной промышленности. На основе этого критерия можно выделить три группы стран:
- Страны, где нефтяная промышленность подлежит государственной монополии. В этих странах нефтяной сектор монополизирован ННК (Национальные нефтяные компании), т.е. в конечном счете государством, которые эксплуатируют углеводороды в партнерстве (или нет) с иностранными компаниями. По сути, это страны ОПЕК.
- Страны, где нефтяная промышленность полулиберализована. Это группа стран, в которых ННК сосуществуют с частными игроками в частично либерализованной нефтяной промышленности. В эту группу входят Россия, Норвегия и такие страны, как Мексика и Бразилия, где ННК были преобразованы в акционерные общества, и где отечественные и иностранные частные лица могут получить долгосрочные концессии на поставку нефти или даже обладать запасами, связанными с месторождением, вопреки первой группе стран, где правительства предпочитают контракты о разделе продукции концессиям.
- Страны, где нефтяная промышленность полностью либерализована, и где государство вмешивается только на задворках, в качестве регулятора или для предотвращения внезапного перебоя в поставках, создавая стратегические резервы. В эту группу входят Соединенные Штаты, Канада, а также Австралия и большинство европейских стран, за исключением Норвегии.
Легко понять, что баланс сил не одинаков между правительством и частными лицами в каждой из этих групп. Даже в России, где политическая и экономическая система характеризуется знаменитой «вертикалью власти», дорогой Владимиру Путину, идет сложная игра и баланс между различными группами интересов. “Как осьминог, Кремль имеет несколько щупалец, и эти различные щупальца борются друг с другом, чтобы поймать одну и ту же добычу”, сказал один из персонажей фильма Павла Лунгина, Oлигарх.
Кроме того, в то время как можно перейти от одной группы к другой, переход от группы 1 к группе 2 является наиболее трудоемким, о чем свидетельствует медленный процесс, который привел к минимальному IPO (1,5%) Saudi Aramco, или протесты, вызванные новым законом Алжира о углеводородах. Эти примеры свидетельствуют о трудностях, в странах о которых идет речь, в вопросе либерализации нефтяного сектора, поскольку эти страны в значительной степени зависят от нефтяных доходов и правительство в корне враждебно относится к передовой либерализации национальной экономики, особенно в таком стратегическом секторе.
В отличие от этого, в Соединенных Штатах и Канаде в нефтяной промышленности всегда полностью доминировали предприниматели и частные группы. Последние возникли в конце 19-го века и укрепились, пережив различные кризисы, через которые они прошли, что привело к ликвидации самых слабых лиц. Конечно, это не исключает необходимости для этих операторов развивать привилегированные отношения с правительством. Общеизвестно, что нефтяная промышленность имеет один из крупнейших бюджетов лоббирования всех секторов в Соединенных Штатах, вплоть до того, что трудно быть избранным президентом без поддержки нефтяников, или остаться на этом посту выступая против их интересов.
Вторым фундаментальным аспектом, который необходимо принять во внимание, является жизненный цикл добычи нефти для различных участников, который коррелирует с ожидаемой окупаемостью инвестиций (ROI). Это измерение контрастирует:
- Операторы с длительными циклами, от 10 до 20 лет, это, конечно, НОК, чьи обязательства перед государствами обязывают их согласовывать свои действия с долгосрочными стратегиями экономического развития, разработанными последними. Эти участники являются наиболее уязвимыми к пику мирового спроса на нефть («Пиковый спрос на нефть»), к которому другие игроки могут приспособиться быстрее. В этом случае активы ННК рискуют быть непоправимо обесцениваемыми. Норвежская компания Equinor, пожалуй, является единственным исключением из этого правила.
- Операторы, чьи циклы варьируются от 5 до 10 лет, состоящие из МОК (Международные нефтяные компании) – крупнейшие нефтяные компании (Exxon Mobil, BP, Total, …) и другие компании меньше чем предыдущие, которым удалось присоединиться к майорам и стать “слишком большими, чтобы потерпеть неудачу” (Marathon Oil Corporation, например). В отличие от большинства ННК – за исключением Saudi Aramco после приобретения SABIC – эти транснациональные корпорации диверсифицировались и в настоящее время претерпевают преобразования для подготовки к пост-нефти.
- Актеры с очень короткими циклами (менее 3 лет), SMOC (малые и микронефтяные компании). Сотни представителей этих нефтяных компании все еще были недавно в промышленности сланцевой нефти в Соединенных Штатах или в нефтеносной промышленности в Канаде. Кризис 2014-2015 годов привел к консолидации этих игроков, но их «бизнес-модель» осталась прежней. Срок службы месторождения сланцевой нефти составляет всего несколько лет, в то время как для обычных нефтяных месторождений – несколько десятилетий. Необходимо быть очень гибким в финансовом и оперативном плане, чтобы выжить в такой дарвиновской среде.
Поэтому вполне понятно, что способ принятия решений сильно отличается от одной группы к другой. В какой-то степени МОК разделяют стратегические интересы с НОК, с которыми они участвуют во многих совместных проектах. Обе группы могут терпеть временно более слабые окупаемости, если ситуация не будет продолжаться бесконечно. Последняя группа, SMOC, нуждается в высокой рентабельности инвестиций, только один в состоянии позволить этим компаниям погасить огромные кредиты, которые они были вынуждены взять из банков и финансовых рынков. Эти “нефтяные самопредприниматели” могут быть под защитой Закона США о банкротстве и потенциально имеют наименьшие “затонувшие расходы”, так как затраты на закрытие своих объектов, а дефицит ниже из-за быстрого истощения месторождений, чем в случае крупных месторождений, которые требуют чрезвычайно сложные и дорогостоящие технические услуги.
Наконец, третье измерение – это геополитическое значение нефти. В данном случае этот аспект имеет основополагающее значение, и игнорирование его, на наш взгляд, было бы непониманием истинных намерений соответствующих лиц. На протяжении всей своей истории черное золото рассматривалось как дипломатический инструмент и ключевой рычаг для переговоров для некоторых государств, которые использовали его для того, чтобы получать уступки от других государств. Другими словами, это важный инструмент мягкой силы. В ситуациях напряженности в области предложения, например в 70-х или 2000-х годах, страны-производители смогли сыграть на этом рычаге и воспользоваться им. В ситуациях, прирушивщих спрос, подобных той, которую мы наблюдаем сегодня, именно страны-потребители должны использовать этот рычаг. Однако коронавирусный кризис и его одновременное и быстрое воздействие на мировой экономике нарушили все заранее установленные модели.
Президент США Дональд Трамп, верный своей привычке, удивил мир твитом, который поднял цену на нефть на 30%. Он находится в неудобном положении по этому вопросу. С одной стороны, большинство американских потребителей были бы удовлетворены длительным поддержанием цен на бензин на очень низком уровне. но, с другой стороны, эта ситуация уже имеет значительные негативные последствия для определенных регионов (Техас, Северная Дакота, Калифорния,…), за несколько месяцев до президентских выборов. Этот кризис также имеет не менее важные секторальные аспекты, для энергетического сектора, конечно, но и для финансового сектора, Уолл-стрит в значительной степени подвергается задолженности нефтяных компаний, которые в настоящее время представляют одна десятая от общего объема высокодоходных облигаций в Соединенных Штатах.
Из-за сильного роста добычи и стагнации спроса на нефть в США в течение последних нескольких лет, рынок США не является привлекательным для крупных государственных экспортеров нефти, таких как Саудовская Аравия. Последний экспортирует на этот рынок менее 1 млн баррелей в сутки. Достаточно высокие тарифы, временно введенные на импорт нефти из других стран, приведут к повышению цен на нефть в Соединенных Штатах и, в меньшей степени, в остальном мире. Эти тарифы перенаправят на внутренний рынок часть производства нефти и нефтепродуктов которая в настоящее время экспортируется. На начало 2020 года это составляло почти 9 миллионов баррелей сырой нефти и нефтепродуктов в сутки. В любом случае, сокращение спроса – с почти 4 до 5 млн баррелей в сутки, наблюдаемое в США из-за кризиса коронавируса резко сократит импорт нефти в ближайшие месяцы. В зависимости от реакции мировых цен, Саудовская Аравия и Россия могут быть победителями в сценарии без соглашения. С другой стороны, такая страна, как Мексика, экспортившая гораздо больше нефти в Соединенные Штаты, была бы гораздо более наказана, если бы эти меры затронули ее.
В качестве альтернативы Саудовская Аравия и Россия могут выстроиться по просьбе президента Трампа стабилизировать нефтяной рынок, воспользовавшись при этом уступками по другим вопросам. Заинтересованы ли эти два государства в значительном сокращении добычи нефти ? Это классическая некооперативная игровая ситуация. Каждый предпочитает, чтобы другие сделали первый шаг. Если было достаточно для стабилизации рынка только сократить добычу нефти на 6-7 млн для ОПЕК, а также на 3-4 млн для стран, не входящих в ОПЕК, связанных с последним (Россия, Норвегия, ..) , и наконец, аналогичным снижением добычи на 2-3 млн в США и Канаде – что произойдет в любом случае из-за разрушения внутреннего спроса – мы бы не увидели такой игры. В нормальных условиях, это было бы колоссальными усилиями, но в нынешней ситуации это составило бы менее половины падение мирового спроса, в результате кризис коронавируса. Трудно понять в этих условиях, как такое соглашение может подтолкнуть цены снова, за определенный порог, позволяющий нефтяных операций оставаться в эксплуатации – даже в небольшой степени – и который, очевидно, будет гораздо меньше своего докризисного уровня.
В целом, анализ нефтяного рынка с точки зрения теории игр показывает, что игроки с длинным циклом не заинтересованы в заключении договоров с игроками короткого цикла. Последние вводят значительные нарушения в области спроса и предложения, но без обязательного изменения основной тенденции в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Таким образом, они представляют собой скорее шум, чем сигнал, как и количество активных скважин сланцевой нефти, которые не являются хорошим показателем фактической производственной мощности. Комиссия железных дорог Техаса взяла на себя роль голоса для SMOC. Роль этой организации гораздо больше заключается в оптимизации распределения нефти и не в том, чтобы выступать в качестве жандарма. Крупные нефтяные компании, тем временем, играют более сдержанную музыку, стараясь пощадить как американский политический истеблишмент, так и своих государственных партнеров в остальном мире. Из-за сегментации, установленной выше, трудно увидеть устойчивую коалицию с участием SMOC, МОК и НОК, или трех групп стран, упомянутых выше.
Именно поэтому мы считаем, что помимо политических и геополитических расчетов, нефтяной рынок будет подвергнут в ближайшие месяцы все более интенсивной войне, цель которой является контроль над долей рынка в Азии, особенно в Индии и Китае. Эти две страны могут стать крупными победителями этой игры. Оглядываясь назад, можно сказать, что соглашение, достигнутое в 2016 году в Алжире имело определенную согласованность при условии, что страны Группы 1 постепенно либерализуют свою нефтяную промышленность и присоединятся к странам Группы 2. Ведущие показатели этого движения были IPO Saudi Aramco, а также подготовки к IPO компании ADNOC. Во времена нефтяной войны эти проекты кажутся вторичными по отношению к более фундаментальных национальных вопросов, о чем мы уже отмечали в нашем анализе IPO Aramco. Исходя из этих элементов, новая коалиция с участием трех групп действующих лиц с не менее противоречивыми интересами, скорее всего, распадется, даже быстрее, чем соглашение ОПЕК+.